Неточные совпадения
«Дома у меня — нет, — шагая по комнате, мысленно возразил Самгин. — Его нет не только в смысле
реальном: жена, дети, определенный круг знакомств, приятный друг, умный человек, приблизительно равный мне, — нет у меня дома и в смысле идеальном, в смысле внутреннего уюта… Уот Уитмэн сказал, что человеку надоела скромная
жизнь, что он жаждет грозных опасностей, неизведанного, необыкновенного… Кокетство анархиста…
«Нет, люди здесь проще, ближе к простому,
реальному смыслу
жизни. Здесь нет Лютовых, Кутузовых, нет философствующих разбойников вроде Бердникова, Попова. Здесь и социалисты — люди здравомыслящие, их задача сводится к
реальному делу: препятствовать ухудшению условий труда рабочих».
— О торговле, об эманципации женщин, о прекрасных апрельских днях, какие выпали нам на долю, и о вновь изобретенном составе против пожаров. Как это вы не читаете? Ведь тут наша вседневная
жизнь. А пуще всего я ратую за
реальное направление в литературе.
Между тем
жизнь будила и отрывала его от творческих снов и звала, от художественных наслаждений и мук, к живым наслаждениям и
реальным горестям, среди которых самою лютою была для него скука. Он бросался от ощущения к ощущению, ловил явления, берег и задерживал почти силою впечатления, требуя пищи не одному воображению, но все чего-то ища, желая, пробуя на чем-то остановиться…
На этой почве вырабатывается политический формализм, не желающий знать
реального содержания человеческой
жизни.
Пусть
жизнь народная развивается изнутри, в соответствии с
реальным бытием нашим!
Мы увидим, что от формального и
реального понимания свободы зависят противоречия свободы в социальной
жизни.
Для Толстого частная, растительно органическая
жизнь всегда
реальнее и существеннее, чем
жизнь духовная, чем презираемое им культурное творчество, чем «науки и искусства».
Никакой собственный
реальный опыт уже не связывается со словами, которые, однако, определяют все оценки
жизни.
С больною душой, с тоскующим сердцем, с неокрепшим организмом, человек всецело погружается в призрачный мир им самим созданных фантасмагорий, а
жизнь проходит мимо, не прикасаясь к нему ни одной из своих
реальных услад.
Жизнь того времени представляла собой запертую храмину, ключ от которой был отдан в бесконтрольное заведывание табели о рангах, и последняя настолько ревниво оберегала ее от сторонних вторжений, что самое понятие о «
реальном» как бы исчезло из общественного сознания.
Но как ни безупречна была, в нравственном смысле, убежденная восторженность людей кружка, она в то же время страдала существенным недостатком. У нее не было
реальной почвы. Истина, добро, красота — вот идеалы, к которым тяготели лучшие люди того времени, но, к сожалению, осуществления их они искали не в
жизни, а исключительно в области искусства, одного беспримесного искусства.
Религия эстетизма учит утешаться призрачной
жизнью, сладостью потери ощущения реальностей, переносит центр тяжести
жизни избранных людей не в
реальную, а в иллюзорную красоту.
Реальная критика относится к произведению художника точно так же, как к явлениям действительной
жизни: она изучает их, стараясь определить их собственную норму, собрать их существенные, характерные черты, но вовсе не суетясь из-за того, зачем это овес — не рожь, и уголь — не алмаз…
В эпохи нравственного и умственного умаления, когда
реальное дело выпадает из рук, подобные фантасмагории совершаются нередко. Не находя удовлетворений в действительной
жизни, общество мечется наудачу и в изобилии выделяет из себя людей, которые с жадностью бросаются на призрачные выдумки и в них обретают душевный мир. Ни споры, ни возражения тут не помогают, потому что, повторяю, в самой основе новоявленных вероучений лежит не сознательность, а призрачность. Нужен душевный мир — и только.
Скорее всего, в этих случаях наиболее решительным образом влияет бесприютность
жизни, умственная расшатанность и полное отсутствие
реальных интересов.
— Тысячу двести рублей вашего пенсиона я считаю моею священною обязанностью до конца вашей
жизни; то есть зачем священною обязанностью, просто договором, это будет гораздо
реальнее, не так ли?
Прежде всего мы обратились к Очищенному. Это был своего рода Одиссей, которого
жизнь представляла такое разнообразное сцепление
реального с фантастическим, что можно было целый месяц прожить в захолустье, слушая его рассказы, и не переслушать всего. Почтенный старичок охотно согласился на нашу просьбу и действительно рассказал сказку столь несомненно фантастического характера, что я решался передать ее здесь дословно, ничего не прибавляя и не убавляя. Вот она.
— Эта вдова, назначением
жизни своей избравшая «помощь ссыльным», «преданнейший друг», имеет несколько
реальных и литературных прототипов.
Не говорите же, голубушка:"вот так потеха!"и не утешайтесь тем, что бессмыслица не представляет серьезной опасности для
жизни. Представляет; в том-то и дело, что представляет. Она опасна уж тем, что заменяет своим суматошеством
реальную и плодотворную
жизнь, и если не изменяет непосредственно жизненной сущности, то загоняет ее в такие глубины, из которых ей не легко будет вынырнуть даже в минуту воссияния.
Мы струсили, как дети, сами не зная чего; мы призрачную
жизнь, простую взбалмошлую накипь, признали за нечто
реальное и устойчивое.
Потребность в выработке новых форм
жизни всегда и везде являлась как следствие не одного теоретического признания неудовлетворительности старых форм, но и
реального недовольства ими.
Вообще говоря, произведения искусства страдают всеми недостатками, какие могут быть найдены в прекрасном живой действительности; но если искусство вообще не имеет никаких прав на предпочтение природе и
жизни, то, быть может, некоторые искусства в частности обладают какими-нибудь особенными преимуществами, ставящими их произведения выше соответствующих явлений живой действительности? быть может даже, то или другое искусство производит нечто, не имеющее себе соответствия в
реальном мире?
В лице Гаврилы явился тот «хороший человек», с которым Мухоедов отводил душу в минуту
жизни трудную, на столе стоял микроскоп, с которым он работал, грудой были навалены немецкие руководства, которые Мухоедов выписывал на последние гроши, и вот в этой обстановке Мухоедов день за днем отсиживается от какого-то Слава-богу и даже не мечтает изменять своей обстановки, потому что пред его воображением сейчас же проносится неизбежная тень директора
реального училища, Ваньки Белоносова, катающегося на рысаках, этих врачей, сбивающих круглые капитальцы, и той суеты-сует, от которой Мухоедов отказался, предпочитая оставаться неисправимым идеалистом.
Действительно, в половине двенадцатого приехал знаменитый доктор. Опять пошли выслушиванья и значительные разговоры при нем и в другой комнате о почке, о слепой кишке и вопросы и ответы с таким значительным видом, что опять вместо
реального вопроса о
жизни и смерти, который уже теперь один стоял перед ним, выступил вопрос о почке и слепой кишке, которые что-то делали не так, как следовало, и на которые за это вот-вот нападут Михаил Данилович и знаменитость и заставят их исправиться.
Агишин. Нет, дурное, сентиментальное: излишнее развитие возвышенных чувств в ущерб рассудку, страстные порывы к идеальному. А так как в жизни-то все
реальное, идеального ничего нет — вот и пойдут разочарования, расстройство нервов; да этого еще мало: семейные драмы, разбитые
жизни! Вот где источник-то мигреней, Нина Александровна, в возвышенных чувствах!..
На Страшном суде человек, поставленный лицом к лицу с Христом и в Нем познавший истинный закон своей
жизни, сам сделает в свете этого сознания оценку своей свободе в соответствии тому «подобию», которое создано творчеством его
жизни, и сам различит в нем призрачное, субъективное, «психологическое» от подлинного,
реального, онтологического.
Никогда нельзя сказать про человека, действительно прикоснувшегося к церковной
жизни, что для него догматы суть только учение или рациональные схемы, логические символы, ибо прикосновенность эта именно и означает
реальную встречу Бога с человеком в живом личном опыте, личное мифотворчество.
Взор, однажды проникший в сокровенную «истину»
жизни, уже не в состоянии тешиться обманчивым покрывалом Маии, блеском и радостью призрачного
реального мира.
В этой иллюзии держит человека Аполлон. Он — бог «обманчивого»
реального мира. Околдованный чарами солнечного бога, человек видит в
жизни радость, гармонию, красоту, не чувствует окружающих бездн и ужасов. Страдание индивидуума Аполлон побеждает светозарным прославлением вечности явления. Скорбь вылыгается из черт природы. Охваченный аполлоновскою иллюзией, человек слеп к скорби и страданию вселенной.
И это царство денег, в котором исчезает всякое
реальное ядро, обладает страшным могуществом, страшной властью над человеческой
жизнью; оно ставит и свергает правительства, создает войны, порабощает рабочие массы, порождает безработицу и нищету, делает все более фиктивной
жизнь людей, оказавшихся удачниками в этом царстве.
Это есть мифотворческий процесс, без которого нет напряженности
жизни, но он не означает
реальную данность личностей.
Порабощает человека не только
реальный грех, но и одержимость идеей греха, съедающей всю
жизнь.
Реальное «мы», т. е. общность людей, общение в свободе, в любви и милосердии, никогда не могло поработить человека и, наоборот, есть реализация полноты
жизни личности, её трансцендирования к другому.
Свобода экономической
жизни для
реальной свободы людей, для
реальной свободы трудящихся, должна быть ограничена, иначе сильный будет обижать слабого и порабощать его и лишать куска хлеба.
Вместо
реального осуществления в
жизни правды, любви, совершенства, богоподобия происходит осуществление условное, символическое, риторическое, доктринальное.
С этого начинается
реальная нравственная
жизнь, т. е. различение нравственных реальностей,
жизнь в реальностях, а не в фикциях.
Примат должен принадлежать духовному началу, потом следует экономика как
реальный базис
жизни и потом лишь политика, вечно служебная в отношении к экономике.
Этика творчества зовет к
реальному, энергетическому осуществлению самой правды, самого добра, духовности, просветления
жизни, а не к символическому и условному осуществлению добра через аскетические упражнения, добрые дела и пр.
Под символической моралью я понимаю мораль, которая стремится не к
реальному преображению
жизни, а к условно-знаковым действиям.
Реалистическая этика требует
реального преображения и
реального осуществления добра и правды в
жизни,
реальных качеств человека, она человечна.
На этом пути торжествует номинализм в этике, который есть страшное зло, мешающее
реальному преображению
жизни.
Похоть наживы и корысти и похоть сладострастия и половых наслаждений разрушительно действуют на душевную
жизнь и создают свои фантазмы, свои миры, в которых человек живет вместо
реального мира Божьего.
Даже ожидание антихриста может быть символизмом, препятствующим
реальному осуществлению христианской правды в
жизни.
«Капитализм» и «коммунизм», взятые как символы, ибо в конкретно-реальной
жизни обществ они в таком отвлеченном виде не даны, одинаково отрицают самоценность личности.
И с этим номинализмом и законничеством связаны величайшие несчастья человеческой
жизни, калечащие
жизнь личности во имя бессодержательных форм, во имя отвлеченных законов, во имя слов, из которых ушло всякое
реальное содержание.
В России у меня ведь тоже не было ни одной связи. Студентом, в Казани и Дерпте, я годами жил без привязанности, а более мечтательная, чем
реальная любовь к девушке, на которой я хотел жениться, кончилась ничем. Единственная моя дружба с моей кузиной пострадала от романа"Жертва вечерняя", а родная сестра моя писала мне редко и совсем не входила в мою
жизнь.
В эволюции моего писательства, я думаю, что драма эта была единственной вещью с налетом идеалистического лиризма. Но я не с нее начал, а, напротив, с
реального изображения
жизни — в более сатирическом тоне — в первой моей комедии"Фразеры"и с большей бытовой объективностью — в"Однодворце".
Разумеется, их форма была устарелой даже и тогда, во второй половине 60-х годов; но в них надо было (да и теперь следует) различать две стороны: условный, подвинченный язык в героических местах действия и бытовуюсторону — часто с настоящими
реальными чертами парижской
жизни и с удачными типами.
Но вся его
жизнь прошла в служении идее
реального театра, и, кроме сценической литературы, которую он так слил с собственной судьбой, у него ничего не было такого же дорогого. От интересов общественного характера он стоял в стороне, если они не касались театра или корпорации сценических писателей. Остальное брала большая семья, а также и заботы о покачнувшемся здоровье.